Данная статья исследует исторические тексты древней философии и трудов отцов церкви с целью демонстрации преемственности их мысли и установления основы для диалога как непрерывного процесса человеческого самопознания. В центре внимания находится концепция человека, выраженная через триаду «тело-душа-дух», и ее преобразование в рамках христианской антропологии. Исследование прослеживает эволюцию этих категорий от платоновского трипартизма и аристотелевского гилеморфизма до их синтеза и переосмысления у таких мыслителей, как Ириней Лионский, Ориген, Григорий Нисский и Августин. Автор утверждает, что, хотя патристическая мысль и заимствовала философские категории эллинизма, она подчинила их библейскому откровению, стремясь сохранить целостность и единство человеческой личности, созданной по образу Божию. Статья предлагает методологию, которая является одновременно исторической и конструктивной: исторической в генеалогическом прослеживании идей и конструктивной в стремлении переосмыслить эти инсайты в контексте современных антропологических вызовов. Основной тезис заключается в том, что патристическая антропология, с ее акцентом на единстве личности, динамике нравственной свободы и ориентации на обожение (theosis), предлагает богатый ресурс для продуктивного диалога с современной психологией. Этот диалог может обогатить обе дисциплины: психология может найти в теологической традиции глубину онтологического понимания человека, а теология — интегрировать эмпирические инсайты о человеческой природе. В заключение автор призывает к открытому, междисциплинарному разговору, основанному на принципах смирения, любознательности и взаимного уважения, который способствовал бы более целостному и интегрированному пониманию человеческой личности.
Настоящее исследование представляет собой комплексный анализ генезиса и трансформации системы духовного образования России на протяжении Синодального периода. На основе системного изучения нормативно-правовых актов, опубликованных источников и архивных материалов реконструирована целостная картина ее становления и развития. Зародившись вместе с первыми просветительскими организациями, духовные учебные заведения изначально выполняли ключевую функцию подготовки кадров для Русской православной церкви. Принципиальный этап их институционализации связан с царствованием Петра I, законодательно закрепившего основы государственной политики в данной сфере. Принятый «Духовный регламент» (1721 г.) определил порядок создания и содержания духовных школ при архиерейских домах и монастырях, которые, будучи ориентированы на детей церковнослужителей, имели закрытый характер. Заложенные Петром I основы в последующий период получили последовательное развитие: наблюдался количественный рост духовных учебных заведений, а их выпускники получили приоритет при замещении вакансий в Синоде. Важнейшей вехой стала реформа 1808 г., законодательно оформившая многоуровневую структуру духовного образования. На протяжении XIX в. уставы духовно-учебных заведений неоднократно пересматривались. Целями этих корректировок являлись: расширение социального состава учащихся, диверсификация карьерных траекторий выпускников, а также усиление административного контроля, что было реакцией на распространение революционных настроений в студенческой среде. Финальной значимой новацией стал Устав православных духовных академий 1910 г., направленный на повышение образовательного уровня воспитанников путем расширения учебных программ. Однако системная реформа так и не была реализована.
Статья посвящена определению роли нарративной и литературно-риторической стратегии автора Послания к Евреям в исследовании паренетических текстов, играющих важное, а порой и ключевое значение в богословии этой книги. Особое внимание обращено на отрывок Евр. 6:4–6, являющийся фундаментом для доктрины спасения разных христианских деноминаций и, как следствие, предметом богословских баталий на протяжении многих веков. Анализ существующих источников, посвященных изучению Послания к Евреям в целом, а также паренетических отрывков в отдельности, показал, что выводы исследователей в отношении главной темы, структуры, отдельных дискурсов и текстов зачастую сильно отличаются. Выявлено множество разных подходов и методов, используемых различными авторами в работе над Посланием и паренетическими текстами. Показано, что оценке влияния роли нарративов и литературно-риторических методов толкования не было уделено пристального внимания. Предлагается при работе с Посланием учитывать нарративы как больших, так и встроенных дискурсов, а также литературно-риторические приемы, в совокупности со структурным и грамматико-лексическим анализом, что позволит более точно понять эти тексты и в отдельности, и в контексте всего Послания. Исследование текста Евр. 6:4–6 предложенным методом позволило получить более точные результаты и получить ответы на вопросы: кому адресован этот паренетический текст; кто есть отпадшие; почему их нельзя обновлять покаянием?
В статье рассматривается вопрос о времени литературной деятельности значительного христианского богослова Леонтия Иерусалимского, который известен как автор двух полемических трактатов «Против монофизитов» и «Против несториан». Вопрос точной датировки сочинений Леонтия имеет существенное значение для понимания логики христологических дискуссий в Византии в VI–VII столетиях. До недавнего времени в патрологической науке существовал консенсус относительно времени жизни Леонтия Иерусалимского, считавшегося автором эпохи св. императора Юстиниана I Великого. Однако в 2001 г. немецкий исследователь Дирк Краусмюллер предложил гипотезу, согласно которой Леонтий был автором более позднего времени, литературную активность которого следует отнести к началу VII в. Гипотеза Д. Краусмюллера нашла своих сторонников, но не получила всеобщего признания. В статье предпринята попытка проверки гипотезы немецкого патролога. Автор исходит из убеждения, что при датировке древних текстов богословского содержания, особенно поврежденных и интерполированных, каковыми являются христологические трактаты Леонтия Иерусалимского, богословские аргументы безусловно должны иметь преимущество перед аргументами стилистического и исторического характера, поскольку путем умышленных или неумышленных интерполяций можно внести в текст произведения те или иные анахронизмы, затрудняющие его точную датировку, однако практически невозможно фальсифицировать культурно-исторический, в том числе и богословский контекст, в котором произведение создавалось. В статье приводятся семь богословских аргументов (не считая ряда косвенных доводов исторического характера), свидетельствующих в пользу традиционной датировки литературной деятельности Леонтия Иерусалимского второй четвертью VI в. В то же время нет ни одного собственно богословского аргумента, подтверждающего точку зрения Д. Краусмюллера. Таким образом, гипотеза последнего не выдерживает богословской проверки. В результате автор приходит к выводу, что богословское содержание трактатов Леонтия Иерусалимского свидетельствует, скорее, в пользу их традиционной датировки, то есть отнесением их ко второй четверти VI в.