Архив статей журнала
Дискуссия об общественной опасности преступления выступает значимым компонентом уголовно-правового дискурса, который существенно актуализирован в связи с критикой текущей криминализационной практики. В его содержании, однако, остро не хватает прикладных исследований, ориентированных на перевод высоких политологических и социологических обобщений на язык права. В этих целях необходимым дополнением к дискуссии должен стать вопрос об отражении общественной опасности в составе преступления — инструментальной категории, связанной с определением основания уголовной ответственности. Анализ показывает, что современный уголовный закон и практика его применения не придерживаются строго какой-либо одной из двух представленных в доктрине концепций состава: реальной или нормативной. Это затрудняет согласованное применение уголовного и уголовно-процессуального законов, а также создает теоретические сложности в интерпретации состава преступления. Исходя из результатов текстологического анализа УК РФ, исследования практики конституционного толкования норм УПК РФ, текущей практики судов общей юрисдикции и результатов научных дискуссий, автор статьи дает характеристику современного состояния проблемы отражения в законе признаков общественной опасности преступления и определяет перспективы ее решения.
В Конституции РФ используются различные с юридической точки зрения концепты «равенство перед законом» и «равноправие». Первое обещает субъектам равное отношение со стороны закона, но не равные права и обязанности. И только в этом случае слово «все», используемое в ст. 19 Конституции, может иметь действительный смысл: и гражданин, и юридическое лицо, и субъект Российской Федерации, и само государство уравниваются в одинаковом применении к ним правовых норм, которые, безусловно, будут содержать различные предписания в отношении данных субъектов. На сегодняшний день весьма актуален вопрос о признании и защите так называемых групповых прав. Уже права второго поколения — социально-экономические права — во многом связаны с фактическими условиями их реализации: если личные права основаны на идее формального равенства, то для данной группы прав равенство предполагает «утвердительные действия» государства, направленные на выравнивание фактических условий правопользования. В связи с этим возникает проблема оппозиции формального и фактического равенства: фактическое равенство, как правило, рассматривается как оппозиция равенству формальному. Между тем если перейти на язык строгой терминологии, то фактическое равенство означает совсем не равенство результата или социально-экономическое равенство, а лишь формальное равенство, снабженное механизмами его действительной, «фактической» реализации.
В Конституции РФ используются различные с юридической точки зрения концепты «равенство перед законом» и «равноправие». Первое обещает субъектам равное отношение со стороны закона, но не равные права и обязанности. И только в этом случае слово «все», используемое в ст. 19 Конституции, может иметь действительный смысл: и гражданин, и юридическое лицо, и субъект Российской Федерации, и само государство уравниваются в одинаковом применении к ним правовых норм, которые, безусловно, будут содержать различные предписания в отношении данных субъектов. На сегодняшний день весьма актуален вопрос о признании и защите так называемых групповых прав. Уже права второго поколения — социально-экономические права — во многом связаны с фактическими условиями их реализации: если личные права основаны на идее формального равенства, то для данной группы прав равенство предполагает «утвердительные действия» государства, направленные на выравнивание фактических условий правопользования. В связи с этим возникает проблема оппозиции формального и фактического равенства: фактическое равенство, как правило, рассматривается как оппозиция равенству формальному. Между тем если перейти на язык строгой терминологии, то фактическое равенство означает совсем не равенство результата или социально-экономическое равенство, а лишь формальное равенство, снабженное механизмами его действительной, «фактической» реализации.