Статья: «Воскресения» без проповеди (2024)

В России известна малая толика наследия А. Я. Левинсона-балетоведа: только вышедшие на родине труды «Мастера балета» (1915), «Старый и новый балет» (1918), переизданные в 2008 г. До сих пор не собраны воедино и не републикованы многочисленные его выступления в периодике Петербурга / Петрограда и других городов нашей страны. Рассеянные по разным библиотекам, лишь отчасти оцифрованные, они труднодоступны даже специалистам. Не введены в научный обиход работы о русском танцевальном искусстве за границей, которые были написаны в эмиграции на русском языке.

Завязкой истории спектакля о Владимире Высоцком, таганском протагонисте, стала его преждевременная кончина в самый разгар Олимпийских игр 1980 г. «Дирекция и общественные организации театра с глубоким прискорбием извещают, что 25 июля скоропостижно скончался ведущий артист театра Владимир Семенович Высоцкий…»1

«Человек есть усилие быть человеком», – этим высказыванием философа Мераба Мамардашвили, современника Анатолия Эфроса, можно озаглавить многие спектакли режиссера. Среди всех постановок А. В. Эфроса особняком стоят те, в которых режиссер размышлял об усилии быть творческим человеком.

Известно, что Алжир был колонией Франции в течение 130 лет. Почувствовав угрозу полного искоренения, алжирская культура проявила исключительную живучесть.

«Вдохновенной двоицей» А. М. Эфрос называл Вениамина Львовича Зускина и Соломона Михайловича Михоэлса. За сто лет, прошедших с момента возникновения дуэта, эти фамилии стали почти неразрывны. Режиссер Алексей Михайлович Грановский даже разделил на них одну роль, создав для этого не существующего у автора двойника героя. Общность театрального пути сказалась и на личной судьбе актеров: их жизни были тесно переплетены, а трагический финал судеб предопределен событиями послевоенной истории страны 1.

Метерлинком в России заинтересовались почти сразу вслед за Парижем. В. Э. Мейерхольд ставит «Смерть Тентажиля»1 в студии на Поварской, а чуть позже «Сестру Беатрису»2 в театре В. Ф. Комиссаржевской. К. С. Станиславский соединяет в один вечер с антрактом три ранние пьесы: «Слепые» (1890), «Непрошенная» (1890) и «Там, внутри» (1894), а в 1908 г. ставит в МХТ «Синюю птицу» (1905).

Зарубежные исследователи истории театральной семиологии не имеют расхождений в вопросе о первой школе этого направления: традиционно первыми работами, в которых театр и драма рассматривались как знаковые системы, считаются работы участников Пражского лингвистического кружка (1926–1941)1.

Сочиняя произведения для сцены, драматург следовал духу Возрождения. Мировоззрение художников той поры во многом определял ренессансный неоплатонизм, разработанный итальянскими гуманистами, начиная с Марсилио Фичино (1433–1499) и Джованни Пико делла Мирандола (1463–1494), подхваченный творившим несколько лет в Португалии и Испании Леоном Эбрео (Иегуда Абрабанель, ок. 1460 – после 1523), Фернаном Пересом де Оливой (ок. 1492– 1530-31) и другими мыслителями.

Термин «интонация» происходит от латинского «intono», что означает «громко произношу», и имеет узкое и широкое значение. «В узком смысле он используется для обозначения мелодики, мелодического контура, движения тона. Широкий смысл термина включает, помимо интонации, ударение, паузирование, темп»1 – пишет Г. Н. Иванова-Лукьянова. Это разделение весьма условно, так как все элементы интонационной системы взаимосвязаны. Тем не менее, их дифференциация имеет большую практическую ценность.

Базирующаяся в Берлине с начала 2000-х гг. швейцарско-немецкая группа Rimini Protokoll – это явление, порожденное педагогическими принципами Института прикладного театроведения Гиссена. Пока все вокруг не устают выяснять, можно ли считать их проекты театром, и пытаются очертить рамки тех акций, что предлагаются под маркой Rimini Protokoll, трио Даниэль Ветцель, Хельгард Хауг и Штефан Кэги вот уже третье десятилетие исследует современное им общество.

Появившийся в начале 2000-х гг. московский Театр. doc с самого начала создавался как оппозиция классическому репертуарному театру «с колоннами». Его основатели Елена Гремина и Михаил Угаров отвергали традиционные театральные условности, учили своих артистов играть из ноль-позиции, запрещали режиссерам использовать декорации и художественные «украшательства», а эталонным методом создания пьесы и постановки считали вербатим.

Спектакль Юрия Бутусова «Бег» идет в Театре им. Евг. Вахтангова 9 лет с неизменными аншлагами и стоячими овациями. Редкий успех для пьесы о кровавых событиях Гражданской войны и катастрофе эмиграции. Стоит сказать и об усложняющем смыслы новаторстве Булгакова, который оформил историю в восемь разрозненных мучительных снов и упразднил привычный нарратив и жанровое единство. Тем интереснее сегодня, находясь в значительном отдалении от премьерного ажиотажа, попытаться этот успех проанализировать.

Название фестиваля-лаборатории «Человек театра» само по себе закладывает соединение человеческого и театрального начал. Челябинск уже в одиннадцатый раз становится для многих местом встреч с коллегами, знакомств с новыми театральными формами и разными национальными культурами, ведь в этом году география фестиваля представлена с большой широтой: Санкт-Петербург, Москва, Челябинск, Вологда, Саранск, Омск, Донецк, Пермь, Новосибирск, Самара и Костанай (Казахстан).

Уже несколько лет на фестиваль «Рождественский парад» в Санкт-Петербург приезжает маленький театр из Нового Уренгоя. Каждый раз он увозит с собой значимые фестивальные награды. В его команде всего два человека – Елена и Михаил Новиковы. Елена – драматург, режиссер и сценограф этого коллектива, Михаил – актер, воплощающий ее замыслы на сцене.

Театров в Иванове хватает – в одном мега-здании на пригорке у реки, где некогда располагался храм, город поселил сразу три коллектива: музыкальный, драматический и кукольный. Наверху – музыка, в подвале – драма. Все по иерархии, по разделению на низшие и высшие виды искусства. Так что к театру мы не поднимаемся, а спускаемся. Спускаемся к корням, питающим театральное дерево. А среда здесь очень питательная, игровая.

Когда-то Римас Туминас к юбилею Театра Вахтангова поставил спектакль «Пристань» – от нее вахтанговский корабль отправился в странствие. В этом сезоне он пришвартовался на затерянном где-то в океане острове: песчаные дюны, зыбучие пески, выброшенные на берег и чудом уцелевшие старинные вещи и диковинные люди.

Премьера спектакля «Над Не» главного режиссера МХАТа им. М. Горького Галины Полищук претендует на знаковое событие. Действительно, для правопреемника советского МХАТа, с 1932 г. носящего имя Максима Горького, спектакль «На дне» всегда был одной из опор репертуара.

«Долгая счастливая жизнь» – премьера в СТИ. Режиссер и автор сценария Сергей Тонышев назвал постановку миражом по одноименному сценарию и прозе Г. Ф. Шпаликова. В небольшом зале, но двусветном, т. е. с большой высотой, отчего пространство при всей камерности воспринимается просторным, всего около 30 зрительских мест. Интимная близость к происходящему здесь важна и необходима: слишком хрупка и тонка история встречи Его и Ее.

Последний сезон в российском театре ознаменован неподдельным интересом и активным желанием соприкоснуться с искусством Китая – одной из великих древних культур, предшествовавших осевому времени, как в свое время определил Карл Ясперс.

Главный режиссер московского театра «Сфера» поставил «Прозрачное солнце осени» по рассказам «трех Юриев» – Ю. В. Трифонова, Ю. О. Домбровского и Ю. П. Казакова. Он впервые обратился к этим полузабытым советским авторам, чьи произведения почти не имеют сценической истории. Репертуарный разворот к ним любопытен сам по себе, но важнее другое – что и как через них сказано. Спектакль продолжает разговор, который прежде Коршунов вел через А. Н. Островского, А. П. Чехова, А. В. Вампилова, В. С. Розова. Это сердечное, сочувственное размышление о человеческой душе.

«Воскресение», пожалуй, – главное произведение Льва Толстого. Странно, что его до сих пор нет в школьной программе по литературе – единственно возможной официальной платформе формирования морально-нравственной основы юных человеков. Впрочем, не было его и в программе советской средней школы, не только формировавшей людей, но и дававшей фундаментальные знания параллельно с прививкой любви к чтению. Почему?