Статья: «НАЦИОНАЛЬНОЕ БЕЗРАЗЛИЧИЕ» ЭЛИТ И ДИНАМИКА РАЗВИТИЯ ПЕРИФЕРИЙНЫХ НАЦИОНАЛИЗМОВ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ НАЧАЛА XX ВЕКА (2025)

Статья посвящена размышлениям о современном развитии моделей федерализма в Российской Федерации на примере Коми-Пермяцкого округа Пермского края (с 1990-х до 2005 г.). Авторы убеждены, что российская модель федерализма на постсоветском пространстве оказалась более устойчивой к политическим вызовам, чем в ряде вновь образованных государств, за счет более гибкой и многоуровневой модели федеративных отношений. В статье рассмотрены дискуссии о статусе округа в начале 1990-х гг., дана оценка роли Коми- Пермяцкого автономного округа в системе российского федерализма 1990-х гг. Рассмотрена историография вопроса. Представлен анализ ситуации в Коми-Пермяцком автономном округе в начале 2000-х гг. - старт общественных дискуссий по поводу объединения округа с Пермской областью в новый субъект РФ. Рассмотрены основные этапы принятия решения и последующей реформы, дискуссии о возможных вариантах автономии для округа в составе создаваемого Пермского края. Дана оценка деятельности политических и общественных лидеров - участников объединительного процесса 2003-2005 гг. Отмечено, что объединение в 2005 г. Коми-Пермяцкого автономного округа и Пермской области положило начало процессу последующего слияния еще пяти субъектов РФ. В заключительной части дана оценка последствиям реформы на основании собранных автором полевых исследований. Авторы приходят к выводу, что в Коми-Пермяцком округе удалось наиболее эффективно реализовать административную реформу исходя из ее первоначальных целей, поскольку власти Пермского края смогли улучшить уровень социально-экономического благосостояния населения округа, обеспечив сохранность языка и этнической культуры коми-пермяцкого народа.

До революции для многих финно-пермских народов были разработаны алфавиты на основе кириллицы. Продолжался этот процесс и при советской власти. Однако уже в 1920-х гг. возникли первые идеи о латинизации письменности этих народов. Триггером для данной активности стало внедрение в 1920-х гг. в разных регионах СССР латинизированных алфавитов для народов, пользовавшихся «сложной» письменностью (в первую очередь арабской). Ввиду того что финно-пермские народы СССР использовали русский алфавит, который не имеет принципиальных отличий от латинского, «латинизаторы» выдвинули для своих идей политические обоснования. В 1930 г. деятельность по латинизации письменности финно- пермских народов СССР вступила в активную фазу. На первых порах местные власти большинства финно-пермских регионов не решались открыто противостоять деятельности «латинизаторов». Т ем н е м енее в э тих р егионах б ыли о тмечены н е т олько прохладное отношение к латинизации со стороны властей и части интеллигенции, но и сопротивление ей, главными причинами чего были, во-первых, наличие уже существовавших и применявшихся алфавитов на кириллической основе, во-вторых, сохранение важной роли русского языка. Ударом по латинизации стало изменение политической ситуации на уровне всей страны, в том числе в 1930 г. была запрещена латинизация русской письменности. После этого в большинстве финно-пермских регионов власти отринули латинизацию. Во всех регионах прослеживались схожие тенденции, за исключением Карелии, где родной язык на официальном уровне не использовался, и лишь в 1937-1939 гг. на короткое время был введен в оборот.

В статье на основе этнографических опубликованных источников ХVIII - начала ХХ в., документальных источников 1920-1930-х гг. из архивных собраний центральных и региональных архивов, а также экспедиционных материалов конца ХХ - начала ХХI в. у коми- пермяков исследуются особенности бытования этнонимов, конструирование нового официального этнонима для народа в первые годы советской власти, а также этнокультурные процессы, отражающие особенности развития народа и использование этнонимов в ХIХ - начале ХХ в. Отмечается, что в ХVIII - начале ХХ в. бытовало два этнонима для обозначения народа. Один из них - пермяки - был официальным называнием народа и использовался в общественном дискурсе, был единственным, применявшимся в публикациях на русском языке, а также при составлении словарей и первых букварей на коми-пермяцком языке. Второй этноним - коми - фиксировался исследователями, однако был эндоэтнонимом, в общественной сфере в основном его употребление было ограничено научной и научно-популярной литературой. Такая особенность в использовании двух этнонимов была характерна в тот период для многих народов Поволжья и Урала. Этноним пермяк в этот период применялся и в качестве самоназвания народа и в этой форме сохранился у периферийных групп коми-пермяков вплоть до начала ХХI в. Переломным моментом в становлении этнонима коми-пермяки является период 1920-х гг., когда начинается его формирование, а затем широкое распространение и принятие народом. Это происходит одновременно с процессами национально-государственного устройства пермяков Пермской губернии и создания Коми-Пермяцкого национального округа Уральской области. Для 1990-х гг. наиболее активные дискуссии и широкое распространение новых этнонимов были характерных для периферийных групп коми-пермяков, получивших локальные номинации коми-язьвинцы и коми-зюздинцы, но в каждой из групп этнические процессы имели разные векторы и привели к различным результатам. В настоящее время при устоявшейся традиции использования этнонима тем не менее периодически возникают дискуссии как о статусе народа, так и о его названии. Изучаемые явления становления и бытования этнонимов являются отражением сложных и динамичных этнических процессов.

На современном этапе изучения отечественной истории становятся особенно актуальны дискуссии о работе с большими массивами документов по истории конца XIX - начала XXI в. Сегодня активно идет процесс оцифровки архивных коллекций, но в большинстве случаев созданный корпус просто выставляется на сайт, и многие годы с ним никто не работает, так как нередко мы сталкиваемся с трудностями обработки всего массива материалов при обращении к фондам крупного социального института. Оцифрованные фонды могут содержать сотни тысяч листов делопроизводственной документации. Ограниченность временных возможностей одного человека не позволяет даже на уровне беглого чтения охватить все имеющиеся документы. Данную проблему хотя бы частично может решить применение LLM (large language models) для аннотирования или оптимизации текстового поиска. Однако на текущем этапе развития архивного дела специалисты только начинают работать с методами обработки естественного языка. И основной запрос профессионального сообщества состоит в изучении специфики работы моделей искусственного интеллекта и машинного обучения с текстами исторического домена. Данная работа представляет собой предварительное исследование взаимодействия современных LLM с историческими текстами. Для анализа были выбраны одна из наиболее популярных моделей - BERT - и одна из наиболее распространенных NLP-задач - классификация. Важной частью исследования стал анализ весов внимания модели при решении задачи классификации текстов и заполнения пропусков в предложениях. При таком подходе у нас появилась возможность проанализировать, как модель использует семантический контекст для принятия решения.

Представлены результаты математического анализа статей газеты «Аргументы и факты», связанных с советским периодом истории. Выбор темы исследования обусловлен возросшей ролью советского исторического наследия в современной российской социально-политической практике и идеологическом дискурсе. Цель исследования - выявление наиболее характерных черт медиаобраза СССР, конструируемого и транслируемого российской медиасредой, и особенностей исторической памяти современного российского общества. Для этого были проанализированы публикации за период с 2014 по 2022 г., в результате чего были выделены тематические кластеры, отражающие характерные черты медиаобраза Советского Союза. Кроме того, был проанализирован архив публикаций с 1983 по 1991 г. Обращение к данному временному диапазону позволило установить круг тем, присутствовавших в статьях газеты «Аргументы и факты», и сопоставить их с темами публикаций постсоветского периода (2014-2022). Для анализа современного медиаобраза СССР были выбраны первые десять (по наибольшему количеству публикаций) кластеров. Исследование показало, что выделенные тематические кластеры связаны с теми или иными достижениями Советского Союза или же с негативными последствиями его распада. Статьи выделенных кластеров конструируют образ сильного, обладающего большим потенциалом государства с богатым культурным наследием, распад которого стал катастрофическим событием. Конструирование и трансляция в медиасреде данного образа советского прошлого свидетельствуют о наличии непроработанной исторической травмы, связанной с крушением проекта построения коммунистического государства. Подобный медиаобраз является следствием стремления обрести устойчивые ценностные ориентиры в советском прошлом.

Статья посвящена реконструкции стоимостных показателей сферы образования как отрасли национальной экономики поздней Российской империи. Цель исследования заключается в уточнении имеющихся оценок роли образования на стадии перехода страны от мальтузианского к «современному» режиму экономического роста в ходе модернизации ее экономической и социальной структуры. Были решены следующие задачи: 1) представлены собранные в электронном формате данные источников (отчеты Государственного контроля, Министерства народного просвещения, Центрального статистического комитета); 2) реконструированы ряды показателей расходов на образование разных уровней и институциональных источников; 3) на их основе впервые рассчитаны оценки накопленного объема (запаса) человеческого капитала по восстановительной стоимости и на основе будущих доходов; 4) полученные стоимостные оценки непосредственно сопоставлены с основными макроэкономическими показателями страны. Оценки соответствующих показателей системы образования России и формируемого в ней человеческого капитала доступны в историко-экономической литературе за 1920-2000-е гг. Настоящее исследование углубляет их, делая в целом сопоставимыми во времени. Для обеспечения такой сопоставимости используются методики, разработанные в историко- экономической литературе, адаптированные к проблеме недостаточности исторических количественных данных и пригодные для межстрановых сопоставлений. Полученные результаты свидетельствуют о том, что в ходе запуска «современного» режима экономического роста норма накопления человеческого капитала в России повышалась, его запас увеличивался быстрее физического. Намечаются перспективы использования полученных результатов в последующих эмпирических и теоретических исследованиях.

Статья посвящена особенностям развития экспортной и транзитной торговли Приморской области Российской империи с 1902 по 1913 г. Основу исследования составляют количественные источники соответствующего периода: материалы отечественной таможенной статистики, а также статистические отчеты Уссурийской и Китайской Восточной (КВЖД) железных дорог по перевозке грузов. Со второй половины XIX в. важнейшую роль в экономической жизни Приморья играла перевозка товаров между побережьем Японского моря и внутренними регионами Северо-Восточного Китая. Поэтапное открытие грузового движения по дальневосточному участку Транссибирской магистрали в 1891-1903 гг. позволило не только интенсифицировать такую торговлю, но и в целом изменить ее характер. КВЖД в короткие сроки позволила наладить массовый вывоз сельскохозяйственной продукции из Маньчжурии на внешние рынки, транзит китайского чая в Сибирь и Европейскую Россию, а также способствовала исключительно быстрому развитию сбыта по тому же направлению местной рыбы. Тем не менее по-прежнему оставался незначительным вывоз товаров из собственно Приморской области в Маньчжурию, а также становилась все более явной тенденция к утрате Владивостоком роли важного пункта снабжения Маньчжурии товарами извне, которую он постепенно уступал порту Дальнему на Ляодунском полуострове. Конкуренция двух портов особенно обострилась в период после окончания Русско-японской войны, когда японская сторона начала предпринимать активные меры по привлечению большего количества грузов на направлении через отошедший ей в 1905 г. Дайрен (бывш. Дальний).

Статья посвящена осмыслению трансформации методологии исторической науки под влиянием «цифрового поворота», с фокусом на ключевую дисциплину - источниковедение. Автор исследует, как стремительное развитие технологий искусственного интеллекта (ИИ), особенно машинного обучения, ставит перед исследователями-историками новые вызовы и открывает возможности, требуя переосмысления традиционных практик работы с историческими источниками. Центральной проблемой статьи является процесс перехода от исторического источника к формализованным данным (например, путем цифровой герменевтики) и обратно к интерпретации и новому историческому знанию. Автор подчеркивает, что этот процесс не просто техническая операция, а глубоко методологический акт абстрагирования (на примере собранных исторических данных, capta), сопряженный с неизбежными потерями нюансов и требующий критической рефлексии. Рассматриваются методологические дилеммы исторического исследования, такие как противостояние источнико-ориентированного (ad fontes, стремление к максимальной полноте) и проблемно-ориентированного (ceteris paribus, фокус на избранных параметрах) подходов, их эволюция в цифровую эпоху и связанные с ними дискуссии. Критически анализируется «иллюзия объективности» цифровых методов. Автор утверждает, что алгоритмы, цифровые инструменты (СУБД, ГИС, NLP) и интерфейсы не нейтральны: они несут в себе предубеждения, ограничивают фокус, упрощают сложность и иногда даже предопределяют исследовательские вопросы, что порождает риски: предвзятость алгоритмов, селективность данных, влияние дизайна визуализаций и интерфейсов, некритичное принятие результатов ИИ. В качестве перспективного решения, преодолевающего ключевые ограничения генеративных моделей (галлюцинации, «черный ящик», оторванность от источников), в статье подробно рассматривается RAG-подход (Retrieval-Augmented Generation), показаны его преимущества для историка. Главный вывод статьи подчеркивает незаменимую роль историка-исследователя в эпоху ИИ. RAG-системы и подобные инструменты выступают не как замена, а как мощные «цифровые лупы» или интеллектуальные ассистенты, берут на себя трудоемкие задачи поиска и первичной обработки данных, освобождая время историка для критической интерпретации, оценки достоверности источников, построения аргументации, формулировки исследовательских вопросов и создания нового исторического знания.

Статья представляет результаты исследования дальневосточной политики Российской империи конца XIX - начала XX в. на примере поиска незамерзающего порта на Тихом океане. В работе рассмотрены позиции министерств, задействованных в принятии решений такого рода, выявлены соотношения и взаимозависимость между развернувшейся дискуссией и существовавшей иерархией министерств, практиками коммуникации между учреждениями и меняющейся международной конъюнктурой. Автор приходит к выводу о том, что министерская борьба 1895-1898 гг. по вопросу о создании незамерзающего порта развернулась среди четырех административных центров: Министерства иностранных дел, Министерства финансов, морского и Военного министерств. Значимую роль в формировании дальневосточной политики сыграли такие личности, как министр финансов С. Ю. Витте, управляющий Военным ведомством А. Н. Куропаткин, министр иностранных дел М. Н. Муравьев и управляющий Морским министерством П. П. Тыртов. Заявления о необходимости развития, усиления Тихоокеанского флота и выстраивания отношений с Кореей не были услышаны теми, кто отстаивал приоритет усиленного железнодорожного строительства и аренды части Ляодунского полуострова. Несмотря на осознание важности незамерзающего порта для обеспечения военно- стратегических и экономических интересов России, министерская борьба затормозила принятие эффективных мер. В результате, вместо комплексного подхода, включавшего в себя развитие флота, укрепление связей с Кореей и строительство порта, приоритет был отдан аренде Ляодунского полуострова и строительству железной дороги, что в перспективе привело к усилению зависимости от Китая и обострению отношений с Японией.

Статья посвящена истории формирования границ на севере Тихого океана в конце XVIII - первой четверти XIX в. Данный период характеризуется борьбой между великими державами за обладание территориями в Северной Америке. Главными соперниками являлись Россия, Испания и Великобритания. В 1799 г. Россия объявила о своих претензиях на колонии в северной части Тихого океана. Великобритания и Испания не смогли возразить, так как были слишком заняты европейскими делами. В последующие десятилетия произошло значительное ослабление Испании. В ее колониях начались революции, которые привели к образованию независимых государств, в том числе Мексики. Россия не смогла воспользоваться сложившейся ситуацией в полном объеме. На территорию бывших испанских колоний пришли Соединенные Штаты Америки. Граждане этого государства стали активно заниматься торговлей и предпринимательством. В начале 1820-х гг. произошел новый виток противостояния между державами. На этот раз соперничество было между Россией, Великобританией и США. Россия первая объявила о своих притязаниях, объявив о расширении своих владений в южном направлении на несколько градусов. На этот раз соперники России сумели отреагировать, начались русско-американские и русско-английские переговоры. Российское правительство вынуждено было пойти на уступки. В результате в 1824 и 1825 гг. были заключены конвенции между Россией, Великобританией и США, которые определили границы владений этих держав в указанном регионе. Эти же конвенции регулировали торговлю и мореплавание.

Целью данного исследования является анализ отдельных архивных материалов, имеющих большое значение в изучении исторического прошлого, а также богатого архитектурного наследия Азербайджана. Разные архивы Российской империи содержат довольно значимые сведения об истории этой страны. Один из таких - Российский государственный военно- исторический архив (РГВИА). Его документы являются важными историческими источниками в изучении материальной культуры и архитектурного прошлого Азербайджана периода Гянджинского ханства. Они были привлечены к исследованию историко-культурного наследия, в том числе строительной отрасли, города Гянджи в качестве довольно значимых ресурсов. В архиве сохранились сведения о крепостных стенах, дворцах, караван-сараях, банях, домах, мостах и других постройках азербайджанских городов; имеется множество документов об истории Гянджинского ханства. Официальные военные документы бывшей Российской империи содержат подробные исторические сведения об экономике, культуре, демографии и политической истории Гянджинского ханства и города Гянджи. Материалы фондов Российского государственного военно-исторического архива вместе с другими источниками того периода позволяют уточнить многие аспекты истории культурного наследия Гянджинского ханства и этого древнего города. Кроме того, отдельные письменные документы, в том числе карты, изображения разных архитектурных памятников исследуемого исторического периода содержат в себе уникальные сведения, способствующие более углубленному изучению культурной жизни, экономического состояния и архитектурно-строительного наследия города и Гянджинского ханства в целом. Благодаря вышеуказанным документам исследование приобрело прикладное значение с выявлением малоизвестных до сих пор исторических фактов.

В статье, основанной на неопубликованных материалах Архива внешней политики Российской империи, в частности дипломатической переписке Коллегии иностранных дел, рассматриваются основные направления деятельности российской миссии при рейхстаге Священной Римской империи в Регенсбурге, созданной в начале Семилетней войны 1756- 1763 гг. по просьбе союзников России - Австрии и Саксонии. В задачи главы миссии Г. Г. Бютнера входило взаимодействие с дипломатами этих держав и дружественной Франции, а также передача императрице Елизавете Петровне и главнокомандующему российскими войсками генерал-фельдмаршалу С. Ф. Апраксину сведений о позиции имперских штатов в общеевропейском конфликте, о создании имперской армии против прусского короля Фридриха II, театрах военных действий и передвижении воинских контингентов. Особое внимание в статье уделяется процедуре аккредитации российского резидента и его церемониальному общению с представителями имперских штатов в Регенсбурге. Прохождение этой процедуры свидетельствует о том, что Бютнеру удалось вручить верительные грамоты в Директорию рейхстага и обменяться церемониальными визитами с коллегами по дипломатическому корпусу согласно установленным правилам. Трудности, возникшие у российского резидента в общении с датским и ансбахским посланниками, были преодолены усилиями благоволивших к нему посланников влиятельных курфюрстов и имперских князей. Несмотря на скромный ранг, Бютнер был принят многими имперскими дипломатами с почестями, положенными посланникам и полномочным министрам, что свидетельствовало о надеждах, которые возлагались на императрицу Елизавету Петровну определенными кругами Священной Римской империи, и, следовательно, о возросшем влиянии России в Европе.

Статья посвящена рекрутированию местных элит в общероссийский политический класс в ходе избирательных кампаний в Государственную думу. Автор отмечает, что политические симпатии выборщиков имели явно выраженную региональную специфику. Соответственно, в значительный мере они были связаны с теми или иными местными интересами, лоббистскими группами. При этом из них же формировалось и работоспособное ядро Думы, в ступившее в непосредственный диалог с правительством. В сущности, оно, как и высокопоставленное чиновничество, составляло неотъемлемую часть зарождавшегося политического класса. Автор подчеркивает социальную близость этих двух групп. Их объединял общий жизненный опыт и схожий горизонт ожиданий. Так или иначе они пытались решать общероссийские проблемы и представлять интересы отнюдь не только своих непосредственных избирателей. Кроме того, одновременно в каждой из фракций реализовывалось два проекта: партийный, предполагавший идею общенационального представительства, и корпоративный, подразумевавший необходимость говорить от имени непосредственных избирателей, своего сословия, профессионального объединения, губернии, конфессии и т. д. Депутаты осваивали оба этих языка, чем и были ценны для правительства. Это были не только законодатели, но и лоббисты цензовых кругов общественности. Во многом это определяло направление эволюции политической системы Российской империи накануне Первой мировой войны. Постепенно складывались горизонтальные сетевые связи, которые включали в себя не только членов Думы или правительственной администрации, но и представителей различных групп интересов, которые обрели инструментарий эффективной борьбы за свои права.

Кавказский наместник занимал эксклюзивное место в системе государственного управления Российской империи в 1844-1881 гг., а затем в 1905-1917 гг. Формирование модели управления Кавказом во главе с императорским наместником пришлось на 1842-1846 гг. и стало возможным в контексте рационального патернализма Николая I, стремившегося к сохранению собственного влияния на политические процессы в обширной империи. В статье проанализированы обстоятельства и условия поиска Николаем I оптимальной модели управления южной окраиной, а также назначения на должность кавказского наместника М. С. Воронцова. Отмечено, что ключевое значение в переходе к модели наместничества имел провал административной реформы сенатора П. В. Гана (1837-1841). После неудачи бюрократов-администраторов Николай I создал механизмы личного контроля над ходом интеграции Кавказа в пространство Российской империи. Ими являлись VI Временное Отделение императорской канцелярии и главноуправляющий на Кавказе, служебные права которого были значительно расширены в 1842 г. Спустя два года Николай I еще больше расширил сферу влияния региональной администрации во главе с наместником. Избранный монархом на эту должность новороссийский генерал-губернатор Воронцов отличался не только военным и административным опытом, но и навыками политического противостояния с центральной бюрократией. Кавказский наместник в системе управления империи выступал как личный агент самодержца и одновременно как оппонент министерского контроля. Статья основана на обширном комплексе как опубликованных, так и архивных исторических свидетельств, которые получили новую интерпретацию в контексте различных историографических направлений.

Статья посвящена почти пятилетней эпохе российского владычества в Восточной Пруссии середины XVIII в. (1758-1762). История этого эпизода в ходе Семилетней войны анализируется в контексте аналогичных режимов военной оккупации в Европе раннего Нового времени, а также в сравнении с политикой имперской интеграции остзейских провинций России. Практики режима на занятой территории определялись утилитарными целями в рамках военных усилий страны - сбор контрибуций, обеспечение логистики и тыловой базы действующей армии. Одновременно требовалось добиться и сохранить лояльность местного населения, что в итоге удалось. Наряду со свидетельствами личного происхождения с прусской стороны, в статье использованы неопубликованные документы Российского архива древних актов, Отдела рукописей Российской национальной библиотеки и Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга, которые позволяют воссоздать с разных перспектив картину «русской эпохи» в Кенигсберге и провинции. Охарактеризованы становление и структура российской имперской администрации. На более общем уровне выявляются долгосрочные стратегии интеграции, характерные в целом для северо-западной периферии Российской империи. «Русская эпоха» Восточной Пруссии изображается не случайным эпизодом неудачной войны, а примером осуществления таких стратегий. Представленный материал демонстрирует переход от военной оккупации к режиму владения, применение модели осуществления общеимперского принципа непрямого господства на основе договора с местными корпорациями, роль в реализации этого сценария, которую играли имперский центр, армейские власти и остзейские элиты, выступавшие в качестве посредников и проводников политики Петербурга.