Статья: ИМПЕРИЯ АЛЕКСАНДРА ВЕЛИКОГО: CАТРАПИИ И ЗАВИСИМЫЕ ТЕРРИТОРИИ (ЧАСТЬ II) (2024)

О советской археологической литературе по античности, отличающейся богатством содержания и выверенностью формы изложения и изучение феномена хоры Херсонеса.

В статье публикуются две терракотовые статуэтки Деметры из египетской коллекции В. С. Голенищева (инв. № ГМИИ I, 1a 2867 и I, 1a 2899). Многочисленные аналогии им известны; наиболее близкие происходят из полисов Ионии и Северного Причерноморья. Кроме того, публикуемые терракотовые статуэтки имеют очевидное сходство с архаическими терракотовыми изображениями Деметры с Родоса. Терракотовые статуэтки Деметры из ГМИИ датируются, по-видимому, первой половиной VI в. до н. э. Они сделаны не из египетской глины и явно являются привозными, отсюда автор полагает, что они были завезены в Египет, скорее всего, через Навкратис. Возможная локализация их изготовления - Иония или Восточное Средиземноморье, где в архаическое и классическое время появились греческие фактории, например, в местечке Аль-Мина на территории Сирии.

Данная работа является третьей частью обзора археологической керамики из фондов отдела археологических памятников в секторе раннего железного века и раннего средневековья и в секторе средневековья ГИМ и посвящена она материалам эпохи средневековья. Материал представлен по разделам в соответствии с географическим, культурным и хронологическим принципами: керамика раннеславянского и древнерусского времени, Центральной Азии и Поволжья, византийского и хазарского периода, средневекового Крыма, Боспора и позднего средневековья. Хронологические рамки публикуемых материалов - от эпохи раннего средневековья до начала XX века. Раннеславянский и древнерусский блок представлен материалами из Гнёздова, памятниками Ярославского Поволжья и т. д. Коллекции Центральной Азии включают материалы таких памятников как Афрасиаб, Джанбас-Кала, Замахшар, Наринджан-Баба и др. Поволжские коллекции состоят из материалов Болгара, Биляра, Сувара, Маджар, Селитренного, Водянского и Царевского городищ. Большой блок византийской керамики представлен материалами Херсонеса. Коллекция керамики хазарского периода представлена классическими памятниками салтово-маяцкой культуры. Керамические коллекции Крыма и Боспора иллюстрируются материалами «пещерных городов», Феодосии, Керчи и Фанагории. Материалы времени Московской Руси - это керамика города Москвы и всех близлежащих губерний. Керамические сосуды происходят из различных памятников, многие из которых являются эталонными для своего времени. Фонды формировались с конца XIX в. и продолжают пополняться и в настоящее время. Многие коллекции до сих пор не изданы или изданы частично и требуют изучения и введения в научный оборот на современном научном уровне.

Строительная надпись топотирита Цулабиги (IOSPE³ V 172) находится на западной стене башни укрепления А. XI (балка Табана-Дере, Мангуп, Крым). Данный эпиграфический памятник, ранее датировавшийся 1503 г., недавно передатирован А. Ю. Виноградовым как ͵ϚΦΓʹ (6503 г. = 994/5 г. н. э.). Эта датировка, принятая рядом исследователей, вызывает ряд вопросов, разрешить которые призвана данная статья. Отнесение надписи к концу X в. не объясняет следующие особенности ее текста: 1) отсутствие индикта при дате от сотворения мира; 2) указание на правление одного топотирита, без упоминания императора или стратига; 3) датирующую формулу «ὑπὸ ἡμερῶν». Датированные официальные и строительные надписи, составленные на территории Византийской империи, регулярно содержат индикт до XII в. Чин топотирита до XI в. представлял собой второстепенную военную должность, но в XII-XIV вв. так назывались наместники разного уровня полномочий, в том числе автономные правители. Варваризм «ὑπὸ ἡμερῶν» зафиксирован в крымских надписях XIV-XV вв. При этом неопровержимых палеографических оснований для датировки X в. нет: почти для всех букв можно найти соответствия в надписях XIII в. Имя топотирита ΤΖΟΥΛΑΒΗΓΗ также не дает узкой хронологической привязки. Наконец, опубликованные результаты археологических исследований укрепления A. XI позволяют сделать вывод об отсутствии в Табана-Дере комплексов рубежа X/XI вв. Удовлетворительное решение дает прочтение года как ͵ϚѠΓʹ (6803 г. = 1294/5 г. н. э.). Это помещает надпись в хронологический контекст других памятников Мангупа.

Статья посвящена исследованию эпитафии на белокаменном надгробии 1529/30 г. с цитатой из покаянного стиха «Зрю тя, гробе» (CIR1001) в историко-культурном контексте эпохи. Оно было найдено в Новоспасском монастыре (Москва) и публикуется впервые. Расширение смыслового поля уникально для старорусских эпитафий XVI в. и отражает завершение глобального процесса индивидуализации образа Смерти в европейской (в том числе и древнерусской) культуре в XIV-XV вв. Покаянный стих «Зрю тя, гробе», распространившийся в поствизантийских рукописях и эпитафиях на Афоне со второй половины XV в., отражал индивидуализацию образа Смерти на православном Востоке. В русской иконописи он появляется в росписях северных дверей иконостаса в 1540-е гг. в качестве подписи к изображению лежащей в гробу Смерти-скелета, символизирующей участь каждого человека. О популярности данного покаянного стиха на Руси также свидетельствуют его многочисленные рукописные списки, наиболее ранние из которых относятся к началу 1470-х гг. Это произведение также оказалось созвучным намогильной эпиграфике, о чем свидетельствует исследуемая эпитафия. Таким образом, Смерть-скелет, явившаяся в мир благодаря грехопадению прародителей, в едином комплексе со стихом «Зрю тя, гробе», запечатленным в иконописи, книжной культуре и эпиграфике, утвердила в древнерусской культуре свое всемогущество и тщету земной жизни.

Статья посвящена жанровым особенностям «Хроники» Иоанна Никиуского - коптского епископа города Никиу в Египте, жившего во второй половине VII в. Этот труд, дошедший только в эфиопском переводе, содержит массу ценных и зачастую даже уникальных сведений по истории ранней Византии (IV-VI вв.), тем не менее исследователи-византинисты традиционно уделяют мало внимания «Хронике» Иоанна по сравнению с трудами грекоязычных ранневизантийских историков и хронистов - Прокопия Кесарийского, Агафия Миринейского или Иоанна Малалы. Автор данной статьи стремится определить жанр «Хроники» Иоанна Никиуского, сопоставляя ее сведения с «Хронографией» Иоанна Малалы (вторая половина VI в.), чтобы показать, как жанры византийского историописания влияли на методы и мышление коптского епископа, как он усваивал и творчески перерабатывал жанры византийской исторической мысли. В качестве сюжетов для исследования автор выбрал две темы, изложенные у Малалы и Иоанна Никиуского, - нападения мавров на византийские провинции в Северной Африке (вторая половина VI - начало VII вв.) и крещение Лазики (522 г.). Автор приходит к выводу, что Иоанн Никиуский сочетал в своей «Хронике» два жанра - церковную историю и светскую (языческую) историю, выполненную по стандартам классической древнегреческой историографии. Этим стандартам следовали Прокопий и Агафий, этим же стандартам следовал и Иоанн Никиуский, когда он рассказывал о событиях светской (военно-политической) истории, тогда как события из жизни и истории христианской церкви (деятельность церковных институтов, богословские споры, распространение христианской религии) изложены у Иоанна с позиций жанра церковного историописания.

Среди божественных покровителей римской гражданской общины выделялась группа персонифицированных благ, устойчиво связанных в массовом сознании с фигурой принцепса. Сакральная принадлежность этих условно «малых» божеств маркировалась эпитетом Augusti. С I в. н. э. в официальном пантеоне Римского государства складывается группа нуменов, ответственных за безопасность и коллективное благополучие: к известной ранее богине Салюс присоединились Секуритас, Тутела (как охранительница императорской фамилии) и Транквиллитас. Во II в. последняя богиня, воплощающая Спокойствие, появляется на монетной чеканке. Ее атрибуты говорят о связи с морской стихией и сферой продовольственного снабжения, подчеркивая стремление к стабильности и процветанию. В III в. Транквиллитас, несмотря на кризисные явления, оставалась символом защищенности квиритов, по крайней мере, в плане обеспечения зерном и чистой водой. Соответствующую легенду при Филиппе и Таците стоит рассматривать как обещание умиротворения, возвращения к временам «хороших императоров». Появившийся в IV в. лозунг Beata Tranquillitas не сопровождался профилем богини. Данное изменение может быть интерпретировано не только с точки зрения побеждающего христианства. Вероятно, «Блаженное Спокойствие» при династии Константина Великого уже стоит рассматривать с позиции блага, обеспеченного августом как военным лидером. Этот идеологический посыл в корне отличается от того смысла, который несла в себе dea Tranquillitas до установления домината. По мнению автора статьи, почитание персонифицированной Транквиллитас, выраженное через монетную чеканку, являлось ответвлением имперской пропаганды, развивающейся в русле идеи продовольственного обеспечения римских граждан. Транквиллитас при Антонинах и позднее дополняла функции других божественных добродетелей. Она являлась центральным звеном в функциональной цепи: Абунданция-Аннона-Транквиллитас-Провиденция-Секуритас. Расставленные в таком порядке благодеяния символизировали своеобразный цикл зерновой логистики - от выращивания и сбора урожая до его своевременного поступления потребителям, что является сутью продовольственной безопасности любого государства.

В Беотийском союзе III-II вв. до н. э. сохранялись многие традиции федеративной государственности в Беотии, восходящие к классическому периоду, в т. ч. параллельное отправление правосудия городскими и федеральными судебными органами. Сведения нарративных и эпиграфических источников позволяют отнести к сфере федеральной юрисдикции рассмотрение споров между полисами, прежде всего, территориальных, уголовное правосудие по делам о преступлениях против союза (убийство должностных лиц федерации, попытка государственного переворота), а также, вероятно, гражданское судопроизводство в тех случаях, когда имущественные тяжбы затрагивали интересы разных общин и их граждан. Ряд исследователей не без оснований считает, что примером этой последней категории дел является тяжба Никареты из Феспий с властями города Орхомена, которая, возможно, была урегулирована лишь после вмешательства федеральных органов. Какие именно органы выполняли в Беотии роль судов федерального уровня - постоянное судебное учреждение или временные комиссии, создаваемые каждый раз для рассмотрения одного или нескольких дел, - определить пока невозможно. Предположение, согласно которому в качестве федерального суда выступала коллегия фесмофилаков, представляется довольно спорным. С определенной долей уверенности можно, однако, утверждать, что беотийцы, в отличие, скажем, от ахейцев и фессалийцев, воздерживались от приглашения иностранных арбитров для рассмотрения споров, возникавших внутри союза, что косвенно может свидетельствовать о налаженной системе использования собственно беотийских судей для осуществления функций федеральной юстиции. Рассказ Полибия (XX. 6. 1-3) о длительном прекращении всякого правосудия в Беотии на рубеже III и II вв. в современной научной литературе правомерно признается не слишком достоверным, однако некий кризис судопроизводства, как городского, так и федерального, в этот период должен был иметь место на самом деле, хотя причины и проявления этого кризиса не вполне ясны.

В 403 г. до н. э. в Аттике происходила гражданская война между сторонниками олигархии и демократии. После гибели лидера правительства Тридцати Крития в Афинах произошел переворот, и к власти пришла коллегия Десяти. Новое олигархическое правительство не сразу заключило мир с демократами. Попытка реконструкции событий упирается в противоречие между текстами Ксенофонта и Аристотеля, а также других источников. Одним из наиболее дискуссионных остается вопрос о числе коллегий Десяти: одна или две? «Афинская полития» Аристотеля сообщает, что в 403 г. до н. э. в Афинах произошел еще один переворот и одно правительство Десяти было заменено другим. Новое правительство заключило мир со сторонниками демократии. Историчность второго переворота служит предметом дискуссии. В статье предпринимается попытка проанализировать дискуссию о числе коллегий Десяти и представить вариант реконструкции событий, происходивших в Аттике в 403 г. до н. э.

Данная работа начинает цикл статей, посвященный антидемократическим переворотам в Афинах конца V в. до н. э. и их историческому значению (после них и в их результате изменился сам характер афинской демократии). Период, о котором идет речь, стал в истории афинского полиса временем большой нестабильности во внутриполитической жизни, и в статье нарастание этой нестабильности рассматривается в контексте Пелопоннесской войны. Обычно считается, что олигархическое движение в Афинах внезапно набрало силу лишь после Сицилийской экспедиции 415-413 гг. до н. э., завершившейся полной катастрофой. Однако в статье демонстрируется, что в действительности олигархические настроения нарастали постепенно и подспудно уже с периода Архидамовой войны, когда впервые наметилась тенденция к перерождению афинской радикальной демократии в охлократию, ведомую демагогами. Непродуманная политика этого режима порождала оппозицию, одним из характерных представителей которой был, в частности, Антифонт.

В статье собраны и прокомментированы упоминания мореплавания, различных видов судов и морских коммуникаций, находящиеся в библейских текстах. Авторы анализируют оригинальные древнееврейские и древнегреческие термины и названия, делают выводы об отражении в Библии развития морского дела на Ближнем Востоке в древности. Уже в Пятикнижии Моисеева (Торе) флот выступает в качестве символа военного могущества и торговли. В текстах не только даются общие представления, но и упоминаются вполне утилитарные предметы и действия. Анализ свидетельств Ветхого Завета позволяет расширить наши знания об особенностях кораблестроения, древней навигации, масштабах, организации и направлениях международной морской торговли. Так, например, упоминается программа строительства кораблей на Красном море для регулярной навигации в «страну Офир», ставшая важнейшим совместным мероприятием двух государств - Тира и Израильского царства. Религиозный характер библейских текстов не лишает их исторической ценности.

На территории Анапского района Краснодарского края известно не более десятка поселений VIII-X вв. К их числу относится и первоначально датированное античным периодом поселение Усатова Балка-4, расположенное в окрестностях Анапы на южном берегу р. Анапка. В 2011 г. отряд Южно-Российского центра археологических исследований под руководством А. А. Крайневой выявил на памятнике катакомбные погребения эпохи средней бронзы, слои и комплексы (хозяйственные ямы) VI-V вв. до н. э. - III в. н. э., а также объекты наиболее позднего периода (VIII-IX вв.): хозяйственные ямы и двухъярусная гончарная печь без центрального опорного столба в топочном блоке, в которой обжигалась сероглиняная лощеная столовая посуда. На данный момент, это единственный гончарный комплекс хазарского времени, выявленный на территории Анапского района. К сожалению, гончарная мастерская не попала полностью в пределы раскопа, поэтому пока не удалось установить, где изготавливались сосуды, складировались сырье и готовая формовочная масса. Основные и вспомогательные производственные сооружения мастерской обнаружены не были.

В заметке представлены новые типы и разновидности античных монет Херсонеса, найденные в ходе масштабных раскопок южного пригорода Херсонеса Таврического в 2021 г.

В статье публикуется остракон с двустрочным граффито, найденный при раскопках городища Мирмекий, датирующийся II-I вв. до н. э. Надпись на черепке Φ̣ιλίσκος μάχι|μος, представляющая собой, скорее всего, надпись частного характера (маркировочную?), может быть интерпретирована двумя способами. В первом случае μάχιμος трактуется в широком значении ʽвоин, боецʼ, представляя собой шутливое прозвище Филиска, во втором - в узкоспециальном, использовавшимся в качестве обозначения иностранных наемников в египетской армии эпохи Птолемеев. Привлечение документов, фиксирующих присутствие выходцев с Боспора в птолемеевской армии, позволяет рассматривать второй вариант чтения как вполне возможный. Рассматриваемое граффито дает повод еще раз обратиться к предложенной автороминтерпретации стк. 1-2 КБН 450 как Δολης [[Ἡ]]γοῦμεν|ος, подвергшейся серьезной критике со стороны В. П. Яйленко. Разбор аргументации оппонента выявляет ее несостоятельность и позволяет провести интересную параллель между Δολης [[Ἡ]]γοῦμενος и Φ̣ιλίσκος μάχιμος в первом варианте понимания граффито.

В статье обсуждаются результаты РФА металла 30 перстней, найденных при раскопках 2013-2021 гг. могильника первых веков н. э. Лучистое-2 (Южный Крым). Кроме трех серебряных и одного чисто медного перстня, все остальные (87%) изготовлены из цинк-содержащих сплавов. Такой высокий процент применения латуней характерен также для фибул среди украшений и аксессуаров одежды первых веков н. э. в варварских могильниках Крыма. Для крепления вставок в латунных перстнях некоторых типов использовался свинцово-оловянный припой. В римское время латунь, или аурихалк, благодаря своему золотистому цвету и стойкости к коррозии, воспринимался как материал относительно высокой ценности, которому, возможно, приписывалось сакральное значение. В Риме и в провинциях существовала определенного рода монополия на производство и использование латуни в основном для государственных нужд - чеканки монет и изготовления военной амуниции. В Крым латунь могла поступать из римских провинций.

Cтатья посвящена анализу бронзовых перстней так называемого птолемеевского типа, на щитках которых представлены преимущественно женские портреты. Рассматриваемые перстни происходят главным образом из Северного Причерноморья, прежде всего с территории Боспорского царства. На примере анализа и сопоставления портретов на монетах и перстнях предлагаются атрибуции изображений на перстнях как портретов Арсинои II, Береники II и Арсинои III, а также мужских портретов, которые некоторыми исследователями определялись как изображения Птолемея II и Птолемея III. Анализируются особенности географического распределения находок перстней и хронология погребальных контекстов, в которых перстни были найдены. В заключение рассматриваются проблемы интерпретации перстней, которые могли бы объяснить высокую концентрацию их находок в Северном Причерноморье и особенно на территории Боспорского царства.