ВЕСТНИК ПРАВОСЛАВНОГО СВЯТО-ТИХОНОВСКОГО ГУМАНИТАРНОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕРИЯ 1: БОГОСЛОВИЕ. ФИЛОСОФИЯ. РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ

Книга «Культурная история души…», выпущенная издательством колумбийского университета, является расширенным авторизованным переводом немецкоязычной работы Штукрада 2019 г. “Die Seele im 20. Jahrhundert: Eine Kulturgeschichte”. Сам факт, что книга была переведена всего через два года, для рассчитанной на достаточно специфическую аудиторию академической работы говорит о ее востребованности.

Несмотря на то что вопрос веры является краеугольным камнем всех религий, мы крайне мало знаем о статусе веры в высокой схоластике — заполнить эту брешь отважился канадский исследователь Давид Пише, последняя книга которого является предметом настоящей рецензии.

Толкуя Апокалипсис с опорой на идеи и понятия «Книги правил» и в свете африканских церковных реалий, Тихоний насыщает свой труд множеством ссылок на библейские книги обоих заветов. В их ряду выделяются имеющие вид аллюзий и цитат отсылки к второй главе Второго послания ап. Павла к фессалоникийцам. Содержащийся в этой главе эсхатологический сюжет, знаменитый своими указаниями на грядущее «отступление», воцарение «человека греха, сына погибели» и наличие в настоящее время «удерживающего», не позволяющего «тайне беззакония» разлиться явным образом, тщательно и прочно вплетается Тихонием в ткань истолковываемого им повествования Апокалипсиса.

Исследование видеоигр в контексте религиоведческих исследований популярной культуры является одной из самых бурно развивающихся областей. Здесь пересекаются интересы исследователей игр, медиа, современных религиозных процессов, молодежи и многих других тем. В данной статье мы обратимся к тому, как в сфере видеоигр проявляет себя парадигма «эффектов», подход к изучению популярной культуры через призму ее влияния на человека или социум в целом. Здесь оказывается важной традиция феноменологических и структуралистских исследований, а главным выводом становится констатация наличия деструктивного потенциала игр, их опасности. Значительное влияние видеоигр на умы отмечают не только исследователи, но и представители религиозных организаций, которые создают компьютерные игры для образовательных, миссионерских и развлекательных целей. Альтернативу подобному фокусу демонстрируют исследователи из междисциплинарной области изучения видеоигр и религии, развивающейся уже в XXI веке. Здесь представлены изучение сообществ геймеров и создаваемых ими нарративов, исследования из области социальной психологии и даже эстетики. Видеоигры воспринимаются уже не только как некоторый носитель идеи, потенциально опасный и односторонне влияющий на потребителя, но скорее как пространство сотворчества, взаимодействия и активного участия всех вовлеченных - игроков, их окружения, тех, кто создает игры.

В статье исследуется концепция Бога, представленная в учении всемирно известного индийского религиозного реформатора и общественного деятеля Свами Вивекананды. Стремясь согласовать понимание Бога в индуизме и западных религиозных традициях, мыслитель утверждает обладание Бога и личным, и безличным аспектами одновременно. Целью исследования является раскрытие сущности предложенной Вивеканандой идеи личного безличного Бога, а также выяснение возможностей и условий преобладания одного аспекта Бога над другим. За основу понимания Бога как личности во взглядах индийского мыслителя в статье берутся характеристики личностного бытия Бога в христианстве. Оценка представления личностного аспекта Бога Вивеканандой выполняется с нескольких точек зрения. Биографический подход дает необходимую основу для последующего герменевтического анализа его работ. В результате его применения обнаруживается разностороннее влияние комплекса жизненных обстоятельств и взаимоотношений с другими личностями на взгляды мыслителя на Божественное. Наблюдается вытеснение в концепции мыслителя безличного аспекта Бога личным аспектом к последним годам его жизни. Наряду с биографическим подходом осуществляется анализ положений, содержащихся в учении исследуемого мыслителя и характеризующих его воззрения на Божественное с нескольких сторон учения. Рассмотрение декларативной стороны учения, принимающее во внимание контекст высказываний Вивекананды, указывает на равноценность личного и безличного аспектов Бога. Анализ антропоцентристской стороны базируется на адвайтистском представлении неоиндуистского мыслителя о душе человека как божественной сущности. Изучение атрибутивной стороны учения также говорит о преобладании личного аспекта Бога. Анализ субстанционально-ипостасной стороны учения демонстрирует свойственное индийской религиозной метафизике отношение Вивекананды к Богу как к субстанции, но не ипостаси. Автор статьи выявляет тенденцию усиления личностного аспекта Бога в творчестве зрелого периода Вивекананды, что обосновывается влиянием на взгляды мыслителя специфики социально-исторических условий формирования индийского общества на рубеже XIX-XX столетий. Вивекананда выстраивает свое религиозно-философское учение с учетом необходимости воспитания свободной личности для будущей независимой Индии. Исследование завершается выводом о том, что спеку лятивные споры об аспектах Бога не имеют для неоиндуистского мыслителя первостепенного значения, поскольку Вивекананда делает акцент на важности практической пользы религии для общества.

В статье разбирается конструкт космического христианства в проекте истории религий Мирчи Элиаде. Устанавливаются связи с другими понятиями автора, такими как творческая герменевтика, homo religiosus, ужас истории и т. д. Также проводятся параллели с немецким идеализмом, протестантизмом, традиционализмом, юнгианским психоанализом и консервативнореволюционной мыслью. Привлекается критика А. Ленель-Лавастин и Д. Дюбюиссона, в которой утверждается, что конструкт космического христианства может работать в рамках национал-консервативного синтеза таким образом, что нация становится гарантом чистоты церковной традиции. Разбирается метод Элиаде, с помощью которого он противопоставляет космическое христианство иудео-христианскому мессианизму. В составе концепта космического христианства обнаруживается имплицитное использование оригинальной авторской концепции традиции как виртуальной цепи инициаций. Сборка Элиаде рассматривается сквозь оптику социального конструктивизма П. Бергера. Утверждается, что Бергер основывает свою теорию секуляризации, опираясь на рабочее определение религии и концепт космизации Элиаде. При этом констатируется метафизическое противопоставление витального имманентизма Элиаде трансцендентализму Бергера. Имманентизм соотносится с традиционной и архетипической народной переоценкой в рамках космического христианства, трансцендентализм-с радикальной и исторической трактовкой Евангелия в лютеранском богословии. История религий Элиаде характеризуется как модернистская теория со следующими присущими модерну качествами: стремление к тотализирующему мировоззрению, интерес к построению синтетической идеологии на границе архаического мифа и научного знания, ощущение удаления божественного и ускорение конца истории. Устанавливается связь между теорией религии Элиаде и метафизической рамкой «естественного» в науке и культуре Нового времени. Реальность священного характеризуется как живая самоорганизующаяся система, а ее манифестация-как иерофания естественного. Делается вывод, что эссенциализм и натурализм такой метафизики не позволяют истории религий трансцендировать категории науки и культуры Нового времени, что, по мнению автора статьи, являлось целью проекта Элиаде.

«София земная и горняя» была написана Л. П. Карсавиным в период его перехода от медиевистики к религиозной философии, текст впервые опубликован в третьем выпуске альманаха «Стрелец» (1922). Он представляет собой литературную мистификацию: «неизвестный» гностический трактат с пародийными комментариями «от издателя». Основу сочинения составляет художественный перевод глав трактата Pistis Sophia с поэтическими вставками Карсавина. В исследовании предлагается анализ структуры авторского «Я» в контексте гностического мифа. Прослеживаются тематические связи сочинения с текстами других авторов альманаха, а также с другими «гностическими» текстами Карсавина. Выясняются источники мистификации и принципы пародии. Устанавливаются связи сочинения со стилизациями Алексея Ремизова («Россия в письмах»), мистификацией С. П. Боброва (продолжение стихотворения А. С. Пушкина «Юдифь») и др. Выявляется связь поэтики Карсавина с заумным языком футуристов (Велимир Хлебников), поэзией символизма (Владимир Соловьев), акмеизма («гностическая» поэзия Михаила Кузмина). Гностическая линия в сочинениях других авторов альманаха (Беленсон, Кузмин, Голлербах, Розанов) помогает расшифровать идею «Софии…» как странствие души в аспекте мистики эроса. Последняя тема является ведущей в “Noctes Petropolitanae” (1922), где в образе Адама Кадмона Карсавин предлагает идею всеединого человека как симфонии. Софийный миф продолжен в книге «О началах» (1925). В итоге, в структуре текста «Софии…» выявляется ансамбль авторов, имманентных и внешних авторскому «Я» Карсавина. Все они связаны в многоедином субъекте-авторе. Другая мета-тема альманаха-Слово: его творящая сила (Федор Сологуб) и немое бессилие (Артур Лурье). В «Софии…», в идее Слова как Полноты сущего и не-сущего осуществляется синтез. Для авторского высказывания Карсавин обращается к не-своему слову, конструируя из него свое-другое многосубъектное «Я». Текст «Софии…» представляет собой тем самым лабораторию авторского многоединого Я-субъекта, где экспериментально собирается и апробируется модель симфонической личности как ведущая концепция последующего учения Карсавина о личности в его онтологии («О началах») и философии истории.

Целью статьи является прояснение содержания понятия трансцендентального в теории познания виднейшего представителя русской духовноакадемической философии второй пол. XIX в., христианского философа В. Д. Кудрявцева-Платонова, а также отношения этого понятия в интерпретации русского религиозного философа к философской традиции трансцендентализма, заложенной И. Кантом. Ядром всей теории познания Кудрявцева является концепция трансцендентального монизма, представленная в его работе «Метафизический анализ эмпирического познания». В процессе реконструкции указанной концепции показано, что она имеет две плоскости - онтологическую и гносеологическую. Трансцендентальный монизм как гносеологическая концепция выступает в статье предметом концептуального и компаративистского анализа, посредством которых установлены сходства и различия между теориями познания Кудрявцева и Канта. На основании произведенного сравнения делается заключение, что Кудрявцев, отрицая только субъективный характер познавательных форм, преодолел кантовский трансцендентальный идеализм. Анализируются гносеологические взгляды В. Т. Круга и Ф. А. Тренделенбурга как базовые позиции для трансцендентального монизма Кудрявцева с целью выявления его связей с традицией кантовского трансцендентализма. По результатам анализа произведено сопоставление идей Круга, Тренделенбурга и Кудрявцева, в котором показаны точки сближения между философами, а именно трансцендентальное для них выступает в связи с априорным, то есть с тем, что имеет неопытное происхождение, но лежит в основании возможного опыта. При этом установлено, что Круг, Тренделенбург и Кудрявцев стремились преодолеть разрыв между мышлением и внешним миром в процессе познания, возникший в кантовском трансцендентальном идеализме. Отсюда заключается, что понятие трансцендентального в теории познания Кудрявцева связано с традицией кантовского трансцендентализма посредством концепции априоризма. Наконец, делается вывод, что теория познания Кудрявцева является примером христианской философии, включающей в себя понятие трансцендентального в его связи с кантовским трансцендентализмом, и может стать образцом для новых попыток построения христианской теории познания.

В статье исследуется вопрос о возможности преобразования систематической теологии в соответствии с основными идеями «социального евангелия». Этот вопрос был сформулирован в последнем значительном труде выдающегося американского богослова начала XX столетия Вальтера Раушенбуша «Теология для социального евангелия». Работа была опубликована в 1917 г., за год до смерти мыслителя. Раушенбуш был убежден в том, что необходимо трансформировать ряд положений христианской доктрины с учетом некоторых важных открытий, ставших очевидными в контексте социальной трактовки христианства. Эти «открытия» кажутся новыми только с позиций исторического христианства, на которое оказали серьезное влияние мистические, метафизические и аскетические тенденции чуждой ему греко-римской интеллектуальной традиции. В действительности же, по убеждению Раушенбуша, эти «открытия» социального евангелия входили в исконное содержание христианского благовестия и теперь вновь актуализированы в контексте социальной трактовки. К таким положениям социального евангелия, которые должны быть внедрены в систематическое христианское богословие, Раушенбуш относит следующие идеи: 1. Более широкая трактовка природы зла (зло имеет не только индивидуальную, но и социальную природу). Зло коренится не только в личной свободе человека, но и в некоторых социальных институтах, склоняющих волю человека к порочной жизни. 2. «Ограничение теологического веса» учения о грехопадении в целях воспитания в христианах деятельного энтузиазма взамен пассивного сокрушения о падении, последствия которого никто из людей не в силах преодолеть. 3. Спасение имеет как личное, так и социальное измерение. Личное обращение христианина необходимо связано с его социальной миссией. Социальная ответственность не должна рассматриваться как вторичное следствие обретения личной веры. Одно немыслимо без другого. Обретая личную веру, человек обретает и социальную ответственность по отношению к другим людям. 4. Демократический характер богословия вместо деспотического. Богословие должно ориентироваться на евангельское понимание Бога как любящего и милующего Отца. 5. Социальная трактовка эсхатологии. Посмертное существование людей в раю и в аду не должно рассматриваться как состояние «вечного покоя». Необходимо допустить существование деятельной любви в раю, которая будет способствовать исправлению грешников и совершенствованию праведников. В статье делается вывод о том, что актуальность созданного Раушенбушем в начале XX столетия проекта «социальной теологии» сохраняется и для столе тия XXI, поскольку осознание социальной ответственности продолжает оста ваться значимым аспектом христианской жизни.